Полумрак и тяжелый раскаленный воздух, пропитанный запахом страха и крови.
Нико, пепельный вожак стаи верлеопардов в Лос-Анжелесе, лениво затягивается и задерживает яд в легких. Сквозь прикрытые глаза пробивается нестерпимый свет одного единственного софита, прожигающего кровать и то что творится на ней. Девка уже не кричит. То ли привыкла, то ли сознание потеряла. Марк рычит и рвет ее тело крепкими зубами, ему даже не требуется оборачиваться полностью. Потрясающая способность контролировать своего зверя, потрясающая и ужасающая одновременно. Не будь он конченным маньяком, давно мог занять место Нико во главе стаи, только корона ему не упала и этот простой факт, делает парда занозой номер один. Нико его ненавидит, ненавидит настолько, что держит на серебряной цепи после каждого "фильма", в наказание за человеческую смерть. Губы вожака медленно расползаются в неприятной улыбке. Как смешно... Смешно и глупо.
- Прекращай жрать.
Упавший на пол окурок, безжалостно уничтожается каблуком тяжелого ботинка. Нико поднимается со своего места и пройдя к камере, проверяет заряд батареи. Кто же виноват, что в этой гребаной комнате одна розетка, а они не взяли с собой тройник? Два часа и двадцать пять минут. Хватит еще минут на тридцать, памяти - на час. Плевок в сторону и раздраженное:
- Это порнуха, ты не забыл? Трахни ее и добей. Только разбуди сначала, пусть поорет.
И отворачивается. Сам свои фильмы Нико не любит, слишком грязно и пошло. Однако за них платят большие деньги. Такие же уроды как Марк, только слабые и трусливые, в отличие от последнего, те, кто никогда не позволят себе сожрать человека. На их деньги Нико обеспечивает существование парда в Венисе, безбедное существование, надо признать.
Вожак возвращается на свое место и снова прикуривает, сминая пустую пачку сигарет. Сегодня три. Почти рекорд. Что поделать? Процесс его успокаивает и не дает гневу вырваться на свободу. Быть актером собственной постановки у него нет абсолютно никакого желания. Однажды сорвался. До сих пор где-то в глотке неприятный осадок и его карманный маньяк знает об этом. Марк всегда смотрит на него с усмешкой и выражением презрения на лице. Долбаный урод...
Нико вытирает выступившую на лбу испарину и отмечает, что рука чуть заметно трясется.
Дьявол... Нельзя. Нужно быть сильным иначе какой-нибудь сопляк попытается оспорить власть... А власть для пепельного леопарда - единственное, ради чего стоит жить. Это пьянящее чувство вседозволенности...
Девчонка очнулась. Тихие стоны сменились хрипом и неразборчивым бормотанием. Неужели умом тронулась? Могла. У Марка даже самка парда могла бы тронуться умом. Чокнутый извращенец...
С того места на котором устроился Нико, сложив ноги на сиденье табурета стоящего рядом, было видно только спину парда, как тугие комки мышц перекатывались под блестящей от испарины кожей. Вожак снова закрывает глаза и откидывает голову назад. Всхлипывания и скулеж, стоны чистой боли на грани слышимости, словно кто-то заталкивает их назад в глотку, давится, не дает вырваться наружу. Пружины старой кровати нещадно скрипят и рык... Ровный, на одной ноте, не прерываясь и не меняя тембра. Марк хотел напугать свою жертву. Нико чуть нахмурился. На его взгляд это было излишним. Девчонка и так почти насмерть истекла кровью. Вряд ли воспринимает происходящее адекватно. Как эту ситуацию вообще можно воспринимать адекватно?..
Несколько минут и звуки прекращаются. Так словно кто-то убавил звук во время кино-просмотра. Нико открывает глаза и встречается с насмешливым взглядом серых глаз, ярко очерченных на кровавой маске лица. Марк сидит на кровати, подогнув под себя одну ногу и, склонив голову на бок, изучает сидящего на стуле вожака.
Девушка не проявляет признаков жизни. Одна ее рука безвольно свесилась с кровати и с пальцев уже натекла небольшая лужица крови.
Нико снова хмурится и оттолкнув табурет, встает со стула. Как он и думал. Камера еще могла бы прожить минут пятнадцать, в отличие от героини эротического триллера. Вожак выключает камеру, гасит свет и начинает собирать все в спортивную сумку. Они не разговаривают. Все как всегда.
Хотя нет, не все. Марк медлит. Он не встает и не одевается, не смывает запекшуюся кровь дистиллированной водой из бутылки, не стирает ее салфетками, он просто сидит и смотрит.
А Нико начинает беситься. Не вовремя, ох, как не вовремя, пард решил показать характер... Пытаясь заткнуть голос раздражения и усталости, Нико занимается привычными вещами. Поливает пол и стены комнаты, смесью для розжига костров и в завершении подходит, что бы проверить, действительно ли девчонка испустила дух. Им не нужен свидетель, как и лишний рот в парде.
Два пальца на артерию, скорее привычка, нежели необходимость. Он и так чует, что тело уже начало остывать.
И тут случается то, чего Нико не мог ожидать. Марк схватил его за руку и дернув на себя, усмехаясь, уставился в глаза.
- Тебе это нравится, да?
Нико скалится и вырывает руку из пальцев парда.
- Конечно, иначе я бы не снимал этих цыпочек.
- Нет. - Марк отзывается спокойно и зная, что в его голове живет армия мадагаскарских тараканов, Нико отступает на шаг, не из страха, для того чтобы иметь больше пространства для маневра. - Ты снимаешь не цыпочек. Ты снимаешь меня. Хочешь оказаться на их месте?
Яркая вспышка гнева. Зря... Даже такой конченый придурок, как Марк должен был понимать, что не стоит задевать вожака. Резкое смазанное движение и кулак врезается в челюсть. Им даже не требуется оборачиваться. Они и в человеческом виде способны разнести весть долбаный дом. Марк чуть отклоняется и перехватывает руку, заваливает Нико на кровать, поверх мертвой девушки и почти мурлычет на ухо:
- Думаешь, я не замечаю, как ты смотришь на меня? Так мог бы попросить, я же никогда не откажу своему вожаку.
Нико рычит и скидывает парда на пол. Бьет ботинком в лицо и куда только может попасть. Молча и методично, не замечая, что Марк больше не сопротивляется, а только трясется от беззвучного смеха, разбрызгивая вокруг кровь.
- Долбаный урод... - Выплевывает и схватив бутылку с водой и салфетки, принимается поливать лицо своему парду. Каким бы чокнутым ублюдком не был Марк, он был нужен живым и им уже давно следовало свалить отсюда. Вода почти не помогает и Нико, держа парда за потемневшие от крови волосы, размазывает кровь по его лицу. Тот молчит. То ли осознал ошибку, то ли готовит очередную мерзость. Видя бесполезность своих действий, Нико чертыхается и снимает с себя ветровку.
- Одевайся и накинешь капюшон, чтобы твою рожу видно не было.
Пард бросает на него какой-то странный взгляд, но уже не улыбается. Он одевается быстро и подхватывает спортивную сумку с камерой. А Нико ни как не может взять в толк, чем был вызван его приступ. Что за мерзость вообще?...
Уже стоя на пороге, пепельный чиркает спичкой о коробок и щелчком отправляет ее в полет до середины комнаты. Пламя занимается легко, облизывает кровать и простыни, скрывает сломанное белое тело.